Косуля (самец взрослый)
– Темно уже. Пора в лагерь.
– Нормально видно в открытый прицел, давай ещё подождём.
– Ладно, ещё 15 минут и идём.
Вечные разногласия этих двоих внутри.
Сентябрь. Сидим в бадане у искори поваленного поперёк склона мощного кедра, в вершину которого сзади нас вдоль склона сверху повалило ещё один старый кедр. Деревья переплелись ветвями, а стволы шлагбаумами перегородили гору в двух направлениях: и не подлезть под ними, и перелезать трудно. Хорошее место для засады.
Собака напряжённо мониторит склон впереди, я же расслабился и перевёл взгляд на неё. Мокрая, дрожит от холода, но ни на секунду не отвлекается от дела. Уши отрабатывают каждый звук, ранжируют их по степени важности. Голова коротко и быстро поворачивается по линии пеленга, и глаза, пытаясь засечь движение, впиваются в точку, будто лучами освещая заинтересовавший корч, пень или куст.
Нет-нет потянет со склона, и тогда нос – вверх, глаза расширяются, наполняясь смыслами и определениями. Остаётся догадываться, кто там может быть, и сожалеть, что сам не чуешь.
Основное внимание обращено в сторону, куда ведущий смотрит, да и обычно приходят оттуда. За несколько лет наше содействие уже отработано. Сначала привязывал её на короткий поводок и наказывал, если рваться и реветь начинала при обнаружении и после выстрела. Теперь же ждём, стреляем, ждём, идём искать.
- на тропе 2.jpg (169.54 КБ) Просмотров: 21536
В прошлом году по средней тропке прибежал к нам козлище. Невысокий, коренастый. Большая голова на горизонтальной короткой шее. Широко расставленные мощные рога со сколами и расслоениями на каждом отростке. Знакомый охотник говорит, есть козлы с конституцией «олень», а есть, как этот, – «собака».
Побалансировал он на месте, пытаясь устоять после выстрела оболочкой, и лёг замертво. А как только мы, спустя время, поднялись идти за ним – прыгнул вниз по склону и скрылся. После лёжки ни кровинки на траве, ни следов. Пойди, найди.
Поймала она его и держала в ручье метров через триста: упёрся в сучковатую валежину, не в силах выбраться на противоположный берег. Пока слышал, я бежал на голос, потом характерный ягдам визголай утонул в рёве потока воды. Увидев меня, козёл оттолкнулся, и быстрое холодное течение понесло их кубарем, перемалывая о камни и коряги. То он покажется, то она – в брызгах и пене. Метров через двадцать застряли под ёлкой-расчёской, собака на нём, но уже не держит за горло, а время от времени хватанёт и стоит оглядывается – дошёл.
Отрадно с ней. Её охотничий настрой усиливает переживания, зажигает азарт, как струя воздуха раздувает и воспламеняет тлеющие угли.
Ну, всё на сегодня, ещё 10 минут и домой в тёплую палатку с печуркой. Да и не хочется уже по темноте с фонариком шариться. Зарю отсидели вхолостую, вечер тоже, ещё два утра и один вечер впереди.
Вдруг, поворот на 90 и замерла, устремившись к вершине, словно указатель, ожидая моей реакции. Плавно поворачиваю голову, потом сам и… Три тёмных шара катятся друг за другом по верхней тропе. В сумерках просто чёрные шары: передний большой, два задних значительно меньше.
– Мамка с ребятишками.
– Нас не видят. Воздух от них, не чухнут. Идут мимо.
– Пусть идут. Собака бы только не выдала.
Ноги сами ме-едленно выпрямились и развернули тело влево и назад. Ружьё готово подняться. Предохранитель вперёд, если что, задний спуск и два раза передний. Перезаряжать пули некогда, да и не нужно: уже близко будет, и картечь в гладких должна хорошо сработать.
«Выживший» вспомнился.
Рацию не взял…
Собака поняла изготовку, задрожала и задышала от страсти чуть слышно поскуливая. Хочется осадить её привычным «нельзя», но… нельзя. Как усмирить? Рукой тоже никак, заметят движение. Чуть повернувшись легонько тюкнул стволами по башке. Утихла, но на низком старте, трясётся, как одержимая в ожидании разрешающего выстрела.
Медведи, тем временем, заметили продольный шлагбаум и направились вниз по склону.
– Дальше же поперечный, и – к нам. Уже очень близко. Так нельзя! От неожиданности она может кинуться, защищая.
– Надо обозначиться.
– Как?!
– Сказать.
Оценив второй шлагбаум, мать решила и его обойти, и двинулась прямиком на нас.
– Эй, не ходи сюда!
Замерла, как вкопанная, голову пригнула, смотрит исподлобья. Они тоже неподвижны.
Хорошая позиция. «Вид сверху»: голова, шея, спина над линией прицеливания. Мушка с целиком на лбу, холостой ход выбран. Только двинется на меня – нажимаю, потом два раза передний и шаг в сторону за корни. Запоздаю с первым, всё равно придётся в позвоночник: шея, плечевой пояс. Отступит – пусть идёт с Богом. Полуоболочку б ещё.
Подзатянулась пауза…
– Эй, не ходи сюда!!!
Разворот на месте с опорой только на задние и – в гору, работая лапами, словно вёслами. Малые, в точности повторив движение матери, синхронно с нею и также неспешно, с достоинством что ли, без видимого усилия попёрли вверх.
– Слава Богу!
– Да, повезло.
Проводил, присел на коврик. Выдохнул.
Дал собаке обследовать следы. Шагами посчитал – примерно 15 метров. Деловито-спокойно обнюхала, без проявления страха, как и раньше, когда встречала свежие ореховые кучи или раскопки.
– Эт у неё от непонимания…
– А сам-то как, а? Почему страха нет, опасно же?
– Да… Как-то некогда было.
